Неточные совпадения
Пришел солдат
с медалями,
Чуть жив, а
выпить хочется:
— Я счастлив! — говорит.
«Ну, открывай, старинушка,
В чем счастие солдатское?
Да не таись, смотри!»
— А в том, во-первых, счастие,
Что в двадцати сражениях
Я
был, а не убит!
А во-вторых, важней того,
Я и во время мирное
Ходил ни сыт ни голоден,
А смерти не дался!
А в-третьих — за провинности,
Великие и малые,
Нещадно бит я палками,
А хоть пощупай — жив!
Хотелось ему наказать"навозных"за их наглость, но,
с другой стороны, припоминалась осада Трои, которая длилась целых десять лет, несмотря на то что в числе осаждавших
были Ахиллес и Агамемнон.
Сработано
было чрезвычайно много на сорок два человека. Весь большой луг, который кашивали два дня при барщине в тридцать кос,
был уже скошен. Нескошенными оставались углы
с короткими рядами. Но Левину
хотелось как можно больше скосить в этот день, и досадно
было на солнце, которое так скоро спускалось. Он не чувствовал никакой усталости; ему только
хотелось еще и еще поскорее и как можно больше сработать.
Получив письмо Свияжского
с приглашением на охоту, Левин тотчас же подумал об этом, но, несмотря на это, решил, что такие виды на него Свияжского
есть только его ни на чем не основанное предположение, и потому он всё-таки поедет. Кроме того, в глубине души ему
хотелось испытать себя, примериться опять к этой девушке. Домашняя же жизнь Свияжских
была в высшей степени приятна, и сам Свияжский, самый лучший тип земского деятеля, какой только знал Левин,
был для Левина всегда чрезвычайно интересен.
Сняв венцы
с голов их, священник прочел последнюю молитву и поздравил молодых. Левин взглянул на Кити, и никогда он не видал ее до сих пор такою. Она
была прелестна тем новым сиянием счастия, которое
было на ее лице. Левину
хотелось сказать ей что-нибудь, но он не знал, кончилось ли. Священник вывел его из затруднения. Он улыбнулся своим добрым ртом и тихо сказал: «поцелуйте жену, и вы поцелуйте мужа» и взял у них из рук свечи.
— Да если тебе так
хочется, я узнаю прежде о ней и сама подойду, — отвечала мать. — Что ты в ней нашла особенного? Компаньонка, должно
быть. Если хочешь, я познакомлюсь
с мадам Шталь. Я знала её belle-soeur, — прибавила княгиня, гордо поднимая голову.
Ей даже неприятно
было думать, что Анна сейчас придет к ней. Ей
хотелось побыть одной
с своими мыслями.
Ему
хотелось, чтобы Левин
был весел. Но Левин не то что
был не весел, он
был стеснен.
С тем, что
было у него в душе, ему жутко и неловко
было в трактире, между кабинетами, где обедали
с дамами, среди этой беготни и суетни; эта обстановка бронз, зеркал, газа, Татар — всё это
было ему оскорбительно. Он боялся запачкать то, что переполняло его душу.
В его интересах
было то, чтобы каждый работник сработал как можно больше, притом чтобы не забывался, чтобы старался не сломать веялки, конных граблей, молотилки, чтоб он обдумывал то, что он делает; работнику же
хотелось работать как можно приятнее,
с отдыхом, и главное — беззаботно и забывшись, не размышляя.
Левину самому
хотелось зайти в эти местечки, но местечки
были от дома близкие, он всегда мог взять их, и местечки
были маленькие, — троим негде стрелять. И потому он кривил душой, говоря, что едва ли
есть что. Поравнявшись
с маленьким болотцем, Левин хотел проехать мимо, но опытный охотничий глаз Степана Аркадьича тотчас же рассмотрел видную
с дороги мочежину.
Степан Аркадьич
с оттопыренным карманом серий, которые за три месяца вперед отдал ему купец, вошел наверх. Дело
с лесом
было кончено, деньги в кармане, тяга
была прекрасная, и Степан Аркадьич находился в самом веселом расположении духа, а потому ему особенно
хотелось рассеять дурное настроение, нашедшее на Левина. Ему
хотелось окончить день зa ужином так же приятно, как он
был начат.
— Ну, иди, иди, и я сейчас приду к тебе, — сказал Сергей Иванович, покачивая головой, глядя на брата. — Иди же скорей, — прибавил он улыбаясь и, собрав свои книги, приготовился итти. Ему самому вдруг стало весело и не
хотелось расставаться
с братом. — Ну, а во время дождя где ты
был?
— Кити играет, и у нас
есть фортепьяно, нехорошее, правда, но вы нам доставите большое удовольствие, — сказала княгиня
с своею притворною улыбкой, которая особенно неприятна
была теперь Кити, потому что она заметила, что Вареньке не
хотелось петь. Но Варенька однако пришла вечером и принесла
с собой тетрадь нот. Княгиня пригласила Марью Евгеньевну
с дочерью и полковника.
Левину не
хотелось есть, он не курил; сходиться со своими, то
есть с Сергеем Ивановичем, Степаном Аркадьичем, Свияжским и другими, не хотел, потому что
с ними вместе в оживленной беседе стоял Вронский в шталмейстерском мундире.
— Я теперь уеду и засяду дома, и тебе нельзя
будет ко мне, — сказала Дарья Александровна, садясь подле нее. — Мне
хочется поговорить
с тобой.
Хотя ему и подозрительна
была тишина ее как будто сдерживаемого дыханья и более всего выражение особенной нежности и возбужденности,
с которою она, выходя из-за перегородки, сказала ему: «ничего», ему так
хотелось спать, что он сейчас же заснул.
С рукой мертвеца в своей руке он сидел полчаса, час, еще час. Он теперь уже вовсе не думал о смерти. Он думал о том, что делает Кити, кто живет в соседнем нумере, свой ли дом у доктора. Ему
захотелось есть и спать. Он осторожно выпростал руку и ощупал ноги. Ноги
были холодны, но больной дышал. Левин опять на цыпочках хотел выйти, но больной опять зашевелился и сказал...
— Нет, без шуток, что ты выберешь, то и хорошо. Я побегал на коньках, и
есть хочется. И не думай, — прибавил он, заметив на лице Облонского недовольное выражение, — чтоб я не оценил твоего выбора. Я
с удовольствием
поем хорошо.
Она теперь ясно сознавала зарождение в себе нового чувства любви к будущему, отчасти для нее уже настоящему ребенку и
с наслаждением прислушивалась к этому чувству. Он теперь уже не
был вполне частью ее, а иногда жил и своею независимою от нее жизнью. Часто ей бывало больно от этого, но вместе
с тем
хотелось смеяться от странной новой радости.
Сдерживая на тугих вожжах фыркающую от нетерпения и просящую хода добрую лошадь, Левин оглядывался на сидевшего подле себя Ивана, не знавшего, что делать своими оставшимися без работы руками, и беспрестанно прижимавшего свою рубашку, и искал предлога для начала разговора
с ним. Он хотел сказать, что напрасно Иван высоко подтянул чересседельню, но это
было похоже на упрек, а ему
хотелось любовного разговора. Другого же ничего ему не приходило в голову.
Он не знал того чувства перемены, которое она испытывала после того, как ей дома иногда
хотелось капусты
с квасом или конфет, и ни того ни другого нельзя
было иметь, а теперь она могла заказать что хотела, купить груды конфет, издержать, сколько хотела денег и заказать какое хотела пирожное.
Дарье Александровне не
хотелось уходить от баб, так интересен ей
был разговор
с ними, так совершенно одни и те же
были их интересы.
Он смутился и задумался: ему
хотелось похвастаться, солгать — и
было совестно, а вместе
с этим
было стыдно признаться в истине.
Она посмотрела на меня пристально, покачала головой — и опять впала в задумчивость: явно
было, что ей
хотелось что-то сказать, но она не знала,
с чего начать; ее грудь волновалась…
— Умерла; только долго мучилась, и мы уж
с нею измучились порядком. Около десяти часов вечера она пришла в себя; мы сидели у постели; только что она открыла глаза, начала звать Печорина. «Я здесь, подле тебя, моя джанечка (то
есть, по-нашему, душенька)», — отвечал он, взяв ее за руку. «Я умру!» — сказала она. Мы начали ее утешать, говорили, что лекарь обещал ее вылечить непременно; она покачала головкой и отвернулась к стене: ей не
хотелось умирать!..
Мне
хочется, чтобы он
был совершенным зверем!» Пошли смотреть пруд, в котором, по словам Ноздрева, водилась рыба такой величины, что два человека
с трудом вытаскивали штуку, в чем, однако ж, родственник не преминул усомниться.
— Видите ли? он всех удовлетворил, — сказал Платонов. — Однако же, скажите просто:
есть ли у вас время, что<бы> заехать в одну деревню, отсюда верст десять? Мне бы
хотелось проститься
с сестрой и зятем.
Хотя мне в эту минуту больше
хотелось спрятаться
с головой под кресло бабушки, чем выходить из-за него, как
было отказаться? — я встал, сказал «rose» [роза (фр.).] и робко взглянул на Сонечку. Не успел я опомниться, как чья-то рука в белой перчатке очутилась в моей, и княжна
с приятнейшей улыбкой пустилась вперед, нисколько не подозревая того, что я решительно не знал, что делать
с своими ногами.
Мечты эти
были так ясны, что я не мог заснуть от сладостного волнения, и мне
хотелось поделиться
с кем-нибудь избытком своего счастия.
Мне
хотелось поговорить
с Натальей Савишной о нашем несчастии; я знал ее искренность и любовь, и потому поплакать
с нею
было для меня отрадой.
Чувство умиления,
с которым я слушал Гришу, не могло долго продолжаться, во-первых, потому, что любопытство мое
было насыщено, а во-вторых, потому, что я отсидел себе ноги, сидя на одном месте, и мне
хотелось присоединиться к общему шептанью и возне, которые слышались сзади меня в темном чулане. Кто-то взял меня за руку и шепотом сказал: «Чья это рука?» В чулане
было совершенно темно; но по одному прикосновению и голосу, который шептал мне над самым ухом, я тотчас узнал Катеньку.
a тут-то, как назло, так и
хочется болтать по-русски; или за обедом — только что войдешь во вкус какого-нибудь кушанья и желаешь, чтобы никто не мешал, уж она непременно: «Mangez donc avec du pain» или «Comment ce que vous tenez votre fourchette?» [«
Ешьте же
с хлебом», «Как вы держите вилку?» (фр.)] «И какое ей до нас дело! — подумаешь.
Между теми, которые решились идти вслед за татарами,
был Череватый, добрый старый козак, Покотыполе, Лемиш, Прокопович Хома; Демид Попович тоже перешел туда, потому что
был сильно завзятого нрава козак — не мог долго высидеть на месте;
с ляхами попробовал уже он дела,
хотелось попробовать еще
с татарами.
«И
с чего взял я, — думал он, сходя под ворота, —
с чего взял я, что ее непременно в эту минуту не
будет дома? Почему, почему, почему я так наверно это решил?» Он
был раздавлен, даже как-то унижен. Ему
хотелось смеяться над собою со злости… Тупая, зверская злоба закипела в нем.
Я, может
быть, не ошибусь, предполагая, что вам, кажется, того и
хочется; извольте-с.
— Я не знаю-с. Это только она сегодня-с так… это раз в жизни… ей уж очень
хотелось помянуть, честь оказать, память… а она очень умная-с. А впрочем, как вам угодно-с, и я очень, очень, очень
буду… они все
будут вам… и вас бог-с… и сироты-с…
Ему вдруг почему-то вспомнилось, как давеча, за час до исполнения замысла над Дунечкой, он рекомендовал Раскольникову поручить ее охранению Разумихина. «В самом деле, я, пожалуй, пуще для своего собственного задора тогда это говорил, как и угадал Раскольников. А шельма, однако ж, этот Раскольников! Много на себе перетащил. Большою шельмой может
быть со временем, когда вздор повыскочит, а теперь слишком уж жить ему
хочется! Насчет этого пункта этот народ — подлецы. Ну да черт
с ним, как хочет, мне что».
Неподвижное и серьезное лицо Раскольникова преобразилось в одно мгновение, и вдруг он залился опять тем же нервным хохотом, как давеча, как будто сам совершенно не в силах
был сдержать себя. И в один миг припомнилось ему до чрезвычайной ясности ощущения одно недавнее мгновение, когда он стоял за дверью,
с топором, запор прыгал, они за дверью ругались и ломились, а ему вдруг
захотелось закричать им, ругаться
с ними, высунуть им язык, дразнить их, смеяться, хохотать, хохотать, хохотать!
— Вот вы, наверно, думаете, как и все, что я
с ним слишком строга
была, — продолжала она, обращаясь к Раскольникову. — А ведь это не так! Он меня уважал, он меня очень, очень уважал! Доброй души
был человек! И так его жалко становилось иной раз! Сидит, бывало, смотрит на меня из угла, так жалко станет его,
хотелось бы приласкать, а потом и думаешь про себя: «приласкаешь, а он опять напьется», только строгостию сколько-нибудь и удержать можно
было.
— Что бы со мной без вас-то
было! — быстро проговорила она, сойдясь
с ним среди комнаты. Очевидно, ей только это и
хотелось поскорей сказать ему. Затем и ждала.
Раскольников стоял и сжимал топор. Он
был точно в бреду. Он готовился даже драться
с ними, когда они войдут. Когда они стучались и сговаривались, ему несколько раз вдруг приходила мысль кончить все разом и крикнуть им из-за дверей. Порой
хотелось ему начать ругаться
с ними, дразнить их, покамест не отперли. «Поскорей бы уж!» — мелькнуло в его голове.
— Гроб ведь простой будет-с… и все
будет просто, так что недорого… мы давеча
с Катериной Ивановной все рассчитали, так что и останется, чтобы помянуть… а Катерине Ивановне очень
хочется, чтобы так
было. Ведь нельзя же-с… ей утешение… она такая, ведь вы знаете…
Раскольников не привык к толпе и, как уже сказано, бежал всякого общества, особенно в последнее время. Но теперь его вдруг что-то потянуло к людям. Что-то совершалось в нем как бы новое, и вместе
с тем ощутилась какая-то жажда людей. Он так устал от целого месяца этой сосредоточенной тоски своей и мрачного возбуждения, что хотя одну минуту
хотелось ему вздохнуть в другом мире, хотя бы в каком бы то ни
было, и, несмотря на всю грязь обстановки, он
с удовольствием оставался теперь в распивочной.
И, однако ж, в стороне, шагах в пятнадцати, на краю бульвара, остановился один господин, которому, по всему видно
было, очень бы
хотелось тоже подойти к девочке
с какими-то целями.
Вы вот изволите теперича говорить: улики; да ведь оно, положим, улики-с, да ведь улики-то, батюшка, о двух концах, большею-то частию-с, а ведь я следователь, стало
быть слабый человек, каюсь:
хотелось бы следствие, так сказать, математически ясно представить,
хотелось бы такую улику достать, чтобы на дважды два — четыре походило!
Нет, он не
был холоден к ней.
Было одно мгновение (самое последнее), когда ему ужасно
захотелось крепко обнять ее и проститься
с ней, и даже сказать, но он даже и руки ей не решился подать...
Мармеладов
был в последней агонии; он не отводил своих глаз от лица Катерины Ивановны, склонившейся снова над ним. Ему все
хотелось что-то ей сказать; он
было и начал,
с усилием шевеля языком и неясно выговаривая слова, но Катерина Ивановна, понявшая, что он хочет просить у ней прощения, тотчас же повелительно крикнула на него...
Теперь, когда уже
с вами можно разговаривать, мне
хотелось бы вам внушить, что необходимо устранить первоначальные, так сказать, коренные причины, влиявшие на зарождение вашего болезненного состояния, тогда и вылечитесь, не то
будет даже и хуже.
Кабанов. Собрался совсем, и лошади уж готовы. Так тоскует, беда! Уж я вижу, что ему проститься
хочется. Ну, да мало ли чего!
Будет с него. Враг ведь он мне, Кулигин! Расказнить его надобно на части, чтобы знал…
Варвара. Известно, что. К Савелу Прокофьичу
хочется,
выпить с ним. Что, не так, что ли?